Еще скребут по сердцу "мессера", еще вот здесь безумствуют стрелки, еще в ушах работает "ура", русское "ура-рарара-рарара!"- на двадцать слогов строки. Здесь ставший клубом бывший сельский храм, лежим под диаграммами труда, но прелым богом пахнет по углам - попа бы деревенского сюда! Крепка анафема, хоть вера не тверда. Попишку бы лядащего сюда! Какие фрески светятся в углу! Здесь рай поет! Здесь ад ревмя ревет! На глиняном нетопленом полу лежит диавол, раненный в живот. Под фресками в нетопленом углу Лежит подбитый унтер на полу. Напротив, на приземистом топчане, кончается молоденький комбат. На гимнастерке ордена горят. Он. Нарушает. Молчанье. Кричит! (Шепотом - как мертвые кричат. ) Он требует как офицер, как русский, как человек, чтоб в этот крайний час зеленый, рыжий, ржавый унтер прусский не помирал меж нас! Он гладит, гладит, гладит ордена, оглаживает, гладит гимнастерку и плачет, плачет, плачет горько, что эта просьба не соблюдена. А в двух шагах, в нетопленом углу, лежит подбитый унтер на полу. И санитар его, покорного, уносит прочь, в какой-то дальний зал, чтобы он своею смертью черной нашей светлой смерти не смущал. И снова ниспадает тишина. И новобранца наставляют воины: - Так вот оно, какая здесь война! Тебе, видать, не нравится она - попробуй перевоевать по-своему!
Вручая войны объявленье, посол понимал: ракета в полете, накроют его и министра и город и мир уничтожат надежно и быстро, но формулы ноты твердил, как глухой пономарь. Министр,...
2. Уже не любят слушать про войну
Уже не любят слушать про войну прошедшую, и как я ни взгляну с эстрады в зал, томятся в зале: мол, что-нибудь бы новое сказали. Еще боятся слушать про войну грядущую, ее...
Дети смотрят на нас голубыми глазами. Дети плачут о нас горевыми слезами. Дети смотрят на нас. Дети каждый твой шаг подглядят и обсудят, вознесут до небес или твердо осудят. Дети...