Михаилу Светлову Мы шли Сталинградом, была тишина, был вечер, был воздух морозный кристален. Высоко крещенская стыла луна над стрелами строек, над щебнем развалин. Мы шли по каленой гвардейской земле, по набережной, озаренной луною, когда перед нами в серебряной мгле, чернея, возник монумент Хользунова. Так вот он, земляк сталинградцев, стоит, участник воздушных боев за Мадрид... И вспомнилась песня как будто б о нем, о хлопце, солдате гражданской войны, о хлопце, под белогвардейским огнем мечтавшем о счастье далекой страны. Он пел, озирая родные края: "Гренада, Гренада, Гренада моя!.. " Но только, наверно, ошибся поэт: тот хлопец - он белыми не был убит. Прошло девятнадцать немыслимых лет - он все-таки дрался за город Мадрид. И вот он - стоит к Сталинграду лицом и смотрит, бессмертный, сквозь годы, сквозь бури туда, где на площади Павших Борцов испанец лежит - лейтенант Ибаррури. Пасионарии сын и солдат, он в сорок втором защищал Сталинград, он пел, умирая за эти края: Россия, Россия, Россия моя... " И смотрят друг другу в лицо - на века - два побратима, два земляка.
1952
1. Бабье лето
Есть время природы особого света, неяркого солнца, нежнейшего зноя. Оно называется бабье лето и в прелести спорит с самою весною. Уже на лицо осторожно садится летучая, легкая...
Здесь даже давний пепел так горяч, что опалит - вдохни, припомни, тронь ли... Но ты, ступая по нему, не плачь и перед пеплом будущим не дрогни...
Это всё неправда. Ты любим. Ты навек останешься моим. Ничего тебе я не прощу. Милых рук твоих не отпущу. А тебе меня не оттолкнуть, даже негодуя и скорбя. Как я вижу твой...
