Есть у меня подкова, чтоб счастливой - по всем велениям примет - была. Ее на Херсонесе, на обрыве, на стихшем поле боя я нашла. В ней пять гвоздей, она ко мне по ходу лежала на краю земном. Наверно, пятясь, конь сорвался в воду с отвесной кручи вместе с ездоком. Шестнадцать лет хранила я подкову,- недавно поняла, какое счастье - щедро и сурово - она мне принесла. Был долгий труд. Того, что написала, не устыжусь на миг - за все года,- того, что думала и что сказала раз навсегда. Нескованная мысль, прямое слово, вся боль и вся мечта земли родной,- клянется херсонесская подкова, что это счастие - всегда со мной. А ты, моя любовь! Ведь ты была готова на все: на гибель, кручу, зной... Клянется херсонесская подкова, что это счастие - всегда со мной. Нет, безопасных троп не выбирает судьба моя, как всадник тот и конь - тот, чью подкову ржавую сжимает, как символ счастия, моя ладонь. Дойду до края жизни, до обрыва, и возвращусь опять. И снова буду жить. А так, как вы,- счастливой мне не бывать.
1959
1. Бабье лето
Есть время природы особого света, неяркого солнца, нежнейшего зноя. Оно называется бабье лето и в прелести спорит с самою весною. Уже на лицо осторожно садится летучая, легкая...
Здесь даже давний пепел так горяч, что опалит - вдохни, припомни, тронь ли... Но ты, ступая по нему, не плачь и перед пеплом будущим не дрогни...
Это всё неправда. Ты любим. Ты навек останешься моим. Ничего тебе я не прощу. Милых рук твоих не отпущу. А тебе меня не оттолкнуть, даже негодуя и скорбя. Как я вижу твой...
