В сыром углу мой грозный стол Стоит с надменностью монгола На грузных тумбах, вросших в пол, На тумбах, выросших из пола. Я знаю, этот стол стоит Века — с невозмутимым видом, Суконной плесенью покрыт, Как пруд в цветенье ядовитом. С тех пор как хам за ним сидел Времен Судейского Приказа, Он сам участник черных дел — Мой стол, пятнистый как проказа. Потел и крякал костолом. На стенах гасли блики зарев. За настороженным столом Указ вершили государев. Но в раззолоченный камзол, В глаза ханжи и богомола, Плевала кровью через стол Неистребимая крамола! . . . . . . . . . . . . . Мой друг — эмпирик. Он не зол. Но вы представьте положенье — «На грузных тумбах — грозный стол» — Одно мое воображенье... Он вышел некогда из недр Древообделочного треста, Был скверно выкрашен под кедр И скромно занял это место. Он существует восемь лет. Разбит. Чернилами измазан... Должно быть, так... Но я — поэт И верить в это не обязан!
1934
1. Весна
Мотоциклет Проспектом Газа, На повороте накренясь, В асфальт швыряет клочья газа, Узорной шиной метит грязь. Ему заранее открыли Проезд. И, взрывами несом, Он тарахтит. И плещут...
2. Сверчок
Трещат и венцы и крылечки, Бульдозер их топчет, урча. Сигает сверчок из-за печки И в страхе дает стрекача. И рушится домик вчерашний, Поверженный, падает ниц — К подножью...
Час придет, и я умру, И меня не будет. Будет солнце поутру, А меня не будет. Будет свет и будет тьма, Будет лето и зима, Будут кошки и дома, А меня не будет. Но явлений...
