О молодости мы скорбим, О молодости уходящей, По вечерам усталым, злым Жизнь старой называем клячей. Не скрыть седеющую прядь И на лице ночные тени, Как изморозь октября, Как первый желтый лист осенний. И с горечью такой заметишь. Что не к вершине перевал, И на улыбку не ответишь Той, что любимой называл... А молодость — она рядком, И не почуешь, как подхватит, И, молодостью влеком, Вдруг позабудешь о закате. Узлом веселым — кутерьма, И синь осенняя — синицей. Не этажи, а терема, Не вывески, а зарницы. Старье на слом. И над плечом Склоняется заботой бойкой, Стеклом и жарким кирпичом Цветущая на солнце стройка. Старье на слом. И на порог Шагает век таким разгулом, Как будто б не было дорог Томительных и плеч сутулых. Пусть мутной старческой слезой Лист падает на грудь земную,— Румянцем яблок, щек и зорь Мир полыхает и волнует! Я ветру — нараспашку грудь. Лаская рыжего задиру, Легко и радостно взглянуть В глаза прохожему и миру. Над городом гуляка-дым Качает головой пропащей: Он был у горна молодым... ...О молодости мы скорбим, О молодости уходящей. Не тлеть, а трепетать огнем, Чтоб к солнцу — силы нашей ярость. И молодостью назовем Кипучую такую старость. Пусть мутной старческой слезой Лист падает на грудь земную,— Румянцем яблок, щек и зорь Мир полыхает и волнует.
1926