Приснилось мне жаркое лето, Хлеба в человеческий рост И я — восемнадцатилетний — В кубанке овсяных волос. Такой, как на карточке старой: Без шрамов военной поры, Еще не видавший пожаров, Еще не ходивший в прорыв На танке гвардейской бригады По дымному тракту боев, Еще не писавший в тетради Ни строчки военных стихов. Во сне в ту далекую пору Я глянул с улыбкой, а там Парнишка с доверчивым взором Шагал напрямик по полям. Веселый, счастливый, довольный, Ничуть не тревожась о том, Что девушка в садике школьном Впервые тоскует о нем. Шагал, не жалея пшеницы, Шагал, тишины не ценя, Не слушая песенку птицы, Что встала у солнца, звеня. На русого мальчика глядя, Мне так захотелось сказать: «Вернись к этой девушке в садик, Ей легкие руки погладь. На тропку сверни из пшеницы, Почувствуй, как тихо вокруг, Послушай залетную птицу,— Не поздно пока еще, друг». Но тут же я вспомнил о том, как Ревел над землею металл, Как в черных окопных потемках Я письма твои ожидал; Как небо казалось оттуда Синей, чем любимой глаза, И тишь приходила как чудо, Когда умолкала гроза; Как падал я в травы устало, Не помня уже ничего... Его впереди это ждало — И я не окликнул его.
1953