Долго в жилах музыка бродила, Поднимая темное вино... Но скажи мне, где все это было, Где все это было, так давно? Свет погас, и стали вы Розиной... Дом в Севилье. Полная луна. Звон гитары - рокот соловьиный - Градом бьет в полотнище окна. Жизни, счастья пылкая возможность! Разве сердца удержать полет В силах тщетная предосторожность, Стариковской ревности расчет? Доктор Бартоло в камзоле красном, Иезуит в сутане, клевета, Хитрая интрига - все напрасно Там, где сцена светом залита! Опекун раздулся, точно слива, Съехал набок докторский парик, И уже влюбленный Альмавива Вам к руке за нотами приник. Вздохи скрипок, увертюра мая. Как и полагалось пьесам встарь, Фигаро встает, приподнимая Разноцветный колдовской фонарь. И гремит финал сквозь сумрак синий. Снова снег. Ночных каналов дрожь. В легком сердце болтовню Россини По пустынным улицам несешь. Льется, тает холодок счастливый, Звезды и ясны и далеки. И стучат, стучат речитативы В тронутые инеем виски. Доброй ночи, милая Розина! В мутном круге ширится луна. Дом молчит. И в зареве камина Сам Россини смотрит из окна.
1920-1930