Я камешком лежу в ладонях Коктебеля...
И вот она плывет, горячая неделя,
С полынным запахом в окошке на закат,
С ворчанием волны и трескотней цикад.
Здесь, в этом воздухе, пылающем и чистом,
Я сразу звонким стал и жарко-золотистым,
Горячим камешком, счастливым навсегда,
Соленым, как земля, и горьким, как вода.
Вот утро... Все в луче, лазурью пропыленном,
Оно к моим зрачкам подкралось полусонным,
И, распахнув окно, сквозь жаркий полумрак
Впускаю в сердце я огонь и Карадаг.
Пересекая свет и голубые тени,
Подошвой чувствуя горячие ступени,
По лестнице бегу на раскаленный двор,
На берег, где шумит взлохмаченный простор
И, с пеной на гребне, обрушив нетерпенье,
В тяжелых пригоршнях ворочает каменья.
Там, с ветром сочетав стремительный разбег,
Я телом брошенным разбрызгиваю снег,
Плечом взрезаю синь, безумствую на воле
В прозрачной, ледяной, зеленоватой соли.
Ловлю дыханье волн и, слушая прибой,
Качаюсь на спине под чашей голубой.
Потом на берегу, песком наполнив руки,
Я долго предаюсь пленительной науке,
Гляжу на камешки, на форму их и цвет...
То четки мудрости, жемчужины примет.
У ног моих шуршит разорванная влага,
Струится в воздухе громада Карадага,
И дымчатый янтарь расплавленного дня
Брожением вина вливается в меня.