Вот он! Слушайте и пейте. Вот он! Чей-то и ничей. Как серебряная флейта, Лег в песчанике ручей. Он течет и балагурит. А на нем, ясна, чиста, Золотой клавиатурой Отразилась высота. Я застыл благоговейно, Очарован высотой, Надо мною муравейник, Муравейник золотой! Вот где чаянья сбылися: Ничего у пыльных ног, Только рюмки кипарисов Узкой скатертью дорог. И еще, Под шалью яркой, Да еще, В тиши и тьме, Чернобровая татарка, Синеглазая Этьме. Счастлив я И беззаботен! Но и счастье И покой Я, ей-богу, заработал Этой раненой рукой. Да, Я прожил не играя, Всё я знал: И плоть и кровь. Спой же песню, дорогая, Про счастливую любовь! Хлынет синяя улыбка, Захлестнет веселый рот, И серебряная рыбка Между губ ее мелькнет. Мне бы надо осторожней, Я запутался, ей-ей, В этом черном бездорожье Удивительных бровей. Эти чертовские веки... Этот чертов синий цвет! Но в каком, скажите, веке Был рассудочным поэт?
Ноябрь 1926