Всегда — в суровый час России, Среди полуночной поры,— Костры пылают городские, На мостовых горят костры. Тоску таят в себе потемки. Еще во многих душах страх. Но мира старого обломки Уже топорщатся в кострах. Слова доносятся мужские,— Арбат в руках у юнкеров. Костры пылают городские, Кого там нет — у тех костров. Стоит задержанный прохожий, Забывший пропуск и пароль, И с ним конвойный в черной коже, Еще едва входящий в роль. Сидит, глаза прикрыв от света, С Трехгорки — девочка почти — И терпеливо ждет рассвета, Чтоб лишь тогда домой идти. И парень спит — таких здесь тыща Приткнулся, голову склоня. — Эй, ты, испортишь голенища! А ну, подайся от огня!.. Он смотрит дико: что за люди?— И тянет пегое пальто. — Взглянуть бы, что здесь, братцы, будет Лет эдак, скажем, через сто!.. А в переулке слышен шорох И различимый стук сапог. — Ну, сто не сто... Лет даже сорок И то, дружок, хороший срок... Держа винтовку меж коленей, Дымит, задумавшись, солдат... Глаза грядущих поколений В костры минувшего глядят. Вот пушку тянут. Ноют втулки. Огня колеблются круги. А в том же темном переулке Взлетают слитные шаги. Шум в переулке означает, Что там актив с передовой Красногвардейцев обучает, Чтобы назавтра утром в бой. Проходят люди. Кто такие? Штыки патрульные остры... Костры пылают городские, На мостовых горят костры.
1957