Вся — жизнь, Вся — в бронзовом загаре, Вся — смехоструйный хоровод, С игрою глаз призывно-карих, К нам поступила на завод. Тебе, как маю, были рады И пением твоим пьяны, Но вот чугунные снаряды Твоей рукой заряжены. Валов, ремней гудящих струны Напевы грозные поют, А там возлюбленных и юных Твои гранаты бьют и бьют. Нет, я не мыслю, не поверю, Чтоб ты переменилась вдруг И чтоб была служеньем зверю Дрожь этих стебельковых рук. Ты, как и мы, сжимаешь крылья И скорбные свои глаза, Пороховой покрылась пылью Их огневая бирюза. Была цветком над росной далью, Окроплена степной пыльцой, Теперь — овьюженное сталью Сгорает скорбное лицо. Мимозой золотой апреля Ты расцвела в ветвях стропил, Но лепестки твои истлели В железном зареве горнил.
1917