В Европе есть страна — красива, аккуратна, Величиной с Москву — возьмем такой масштаб. Историю войны не повернешь обратно: Осело в той стране пять тысяч русских баб. Простите, милые, поймите, я не грубо, Совсем невмоготу вас называть «мадам». Послушайте теперь охрипший голос друга. Я, знаете, и сам причастен к тем годам. На совести моей Воронеж и Прилуки, Всех отступлений лютая тоска. Девчонок бедных мраморные руки Цепляются за борт грузовика. Чужая сторона в неполные семнадцать... Мы не застали их, когда на запад шли. Конвейером разлук чужим годам сменяться. Пять тысяч дочерей от матерей вдали. Догнать, освободить поклялся я когда-то. Но, к Эльбе подкатив, угас приказ — вперед! А нынче их спасать, пожалуй, поздновато: Красавицы мои вошли в чужой народ. Их дети говорят на языке фламандском, Достаточно прочны и домик и гараж, У мужа на лице улыбка, словно маска, Спланировано все — что купишь, что продашь. Нашлись и не нашлись пропавшие без вести. Теперь они навзрыд поют «Москва моя», Штурмуют Интурист, целуют землю в Бресте, Приехав навестить родимые края.
1967