Я нет-нет и потемнею бровью, Виноватой памятью томим... Ты прости меня своей любовью И своим величием простым. Только ты одна меня любила, Ты — завода кровная родня, Теплая, заботливая сила От тебя теснилась на меня. Жизнь гражданской тяжбой волновалась, Не склонялась жизнь любовь беречь,— Тяжких дней отрядами врывалась В тихие часы любовных встреч. Эх, бывало, услыхав тревогу, Ты срывала нежности порыв, И, оставив строгий след порогу, На ходу винтовку зарядив, Своему заводу на подмогу Ты бежала в гневные ряды. И, дыша пороховым дыханьем, Путь марая кровью от следа, Прибегала вновь и вновь признаньем Нежила, сердечна и тверда,— И своим певучим дарованьем Я вливался в гневный ряд труда. Эх, и надо ж было так случиться, Что явилась, чуждая, она... Жаркая походка... грудь лучится... Вся — дразнящей страсти целина. Знай, что был я духом без ответа, Что не мог я только побороть Плоть свою, хмельную плоть поэта, Падкую на сладостную плоть. И за ней, за чуждой, за красивой, От тебя я, милая, ушел,— Были тщетны все твои призывы, Даже клич борьбы, как сор, отмел, Словно с ней, в угоду сладострастью, Пестрый голос прочих чувств затмил... Ах, силен телесной женской властью Потерявший силу старый мир! Что же проку, и смешно, быть может, Если после, плотью откипев, Я готов был против самого же Обратить рядов рабочих гнев. Полные великого дерзанья, Улеглись гражданской тяжбы дни. Кто под лаской твоего признанья Твоему заводу стал сродни? Я нет-нет и потемнею бровью, Виноватой памятью томим... Ты прости меня своей любовью И своим величием простым.
1924