Осенний холодок. Пирог с грибами. Калитки шорох и простывший чай. И снова неподвижными губами короткое, как вздох: «Прощай, прощай.» «Прощай, прощай...» Да я и так прощаю все, что простить возможно, обещаю простить и то, чего нельзя простить. Великодушным я обязан быть. Прощаю всех, что не были убиты тогда, перед лицом грехов своих. «Прощай, прощай...» Прощаю все обиды, обеды у обидчиков моих. «Прощай...» Прощаю, чтоб не вышло боком. Сосуд добра до дна не исчерпать. Я чувствую себя последним богом, единственным умеющим прощать. «Прощай, прощай...» Старания упрямы (знать, мне лишь не простится одному), но горести моей прекрасной мамы прощаю я неведомо кому. «Прощай, прощай...» Прощаю, не смущаю угрозами, надежно их таю. С улыбкою, размашисто прощаю, как пироги, прощенья раздаю. Прощаю побелевшими губами, покуда не повторится опять осенний горький чай пирог с грибами и поздний час - прощаться и прощать.
...А годы проходят, как песни. Иначе на мир я гляжу. Во дворике этом мне тесно, и я из него ухожу. Ни почестей и ни богатства для дальних дорог не прошу, но маленький дворик...
Вот музыка та, под которую мне хочется плакать и петь. Возьмите себе оратории, и дробь барабанов, и медь. Возьмите себе их в союзники легко, до скончания дней... Меня же оставьте...
3. Человек стремится в простоту
Человек стремится в простоту, как небесный камень — в пустоту, медленно сгорает и за предпоследнюю версту нехотя взирает. Но во глубине его очей будто бы — во глубине ночей что-то...
