Одиннадцать било. Часики сверь В кают-компании с цифрами диска. Солнца нет. Но воздух не сер: Туман пронизан оранжевой искрой. Он золотился, роился, мигал, Пушком по щеке ласкал, колоссальный, Как будто мимо проносят меха Голубые песцы с золотыми глазами. И эта лазурная мглистость несется В сухих золотинках над мглою глубин, Как если б самое солнце Стало вдруг голубым. Но вот загораются синие воды Субтропической широты. На них маслянисто играют разводы, Как буквы «О», как женские рты... О океан, омывающий облако Океанийских окраин! Даже с берега, даже около, Галькой твоей ограян, Я упиваюсь твоей синевой, Я улыбаюсь чаще, И уж не нужно мне ничего - Ни гор, ни степей, ни чащи. Недаром храню я, житель земли, Морскую волну в артериях С тех пор, как предки мои взошли Ящерами на берег. А те из вас, кто возникли не так И кутаются в одеяла, Все-таки съездите хоть в поездах Послушать шум океана. Кто хоть однажды был у зеркал Этих просторов - поверьте, Он унес в дыхательных пузырьках Порыв великого ветра. Такого тощища не загрызет, Такому в беде не согнуться - Он ленинский обоймет горизонт, Он глубже поймет революцию. Вдохни ж эти строки! Живи сто лет - Ведь жизнь хороша, окаянная... Пускай этот стих на твоем столе Стоит как стакан океана.
1932, Пароход «Совет», Японское море
1. Гимн женщине
Каждый день как с бою добыт. Кто из нас не рыдал в ладони? И кого не гонял следопыт В тюрьме ли, в быту, фельетоне? Но ни хищность, ни зависть, ни месть Не сумели мне петлю...
2. Каждому мужчине столько лет
Каждому мужчине столько лет, Сколько женщине, какой он близок. Человек устал. Он полусед. Лоб его в предательских зализах. А девчонка встретила его, Обвевая предрассветным...
Читаю Шопенгауэра. Старик, Грустя, считает женскую природу Трагической. Философ ошибался: В нем говорил отец, а не мудрен, По мне, она скорей философична. Вот будущая мать. Ей...
