Тусклый луч блестит на олове, мокрых вмятинах ковша... Чуть поваркивают голуби, белым веером шурша. Запрокидывают голову, брызжут солнечной водой, бродят взад-вперед по желобу тропкой скользкой и крутой. Бродят сонные и важные, грудки выгнуты в дугу, и блестят глаза их влажные, как брусника на снегу. Сад поник под зноем парящим, небо - синьки голубей... - Ты возьми меня в товарищи, дай потрогать голубей.- Верно, день тот был удачливым ты ответил: - Ладно, лезь...- Дребезжать ступеньки начали, загремела гулко жесть... Мне расти мальчишкой надо бы у мальчишек больше льгот... А на крыше - пекло адово, сквозь подошвы ноги жжет. Целый час с тобой стояли мы (неужели наяву?), птицы в небо шли спиралями, упирались в синеву... Воркованье голубиное, смятый ковш, в ковше - вода... А часы-то в детстве длинные - и такие же года. Кто их знал, что так прокатятся, птичьей стайкой отсверкав... Я ли это - в белом платьице, с белым голубем в руках?
Вот говорят: Россия... Реченьки да березки... А я твои руки вижу, узловатые руки, жесткие. Руки, от стирки сморщенные, слезами горькими смоченные, качавшие, пеленавшие, на победу...
2. Мать
Года прошли, а помню, как теперь, фанерой заколоченную дверь, написанную мелом цифру "шесть", светильника замасленную жесть, колышет пламя снежная струя, солдат в бреду... И возле...
3. Так уж сердце у меня устроено
Так уж сердце у меня устроено — не могу вымаливать пощады. Мне теперь — на все четыре стороны... Ничего мне от тебя не надо. Рельсы — от заката до восхода, и от севера до юга —...
