В ночи я трогаю, недоумелый, Дорожной лихорадкою томим, Почти доисторическое тело, Которое еще зовут моим. Оно живет своим особым бытом — Смуглеет в жар и жадно ждет весны, И — ком земли — оно цветет от пыток, От чудных губ жестокой бороны. Рассеянно перебираю ворох Раскиданных волос, имен, обид. Поймите эти путевые сборы, Когда уже ничто не веселит! В каких же слабостях еще признаться?— Ребячий смех и благости росы. Но уж за трапезою домочадцев Томится гость и смотрит на часы. Он золотого хлеба не надрежет, И, как бы ни сиротствовала грудь, Он выпустит в окно чужую нежность, Чтоб даже нежность крикнула: не будь! В глухую ночь свои кидаю пальцы — Какие руки вдоволь далеки, Чтоб обрядить такого постояльца И, руку взяв, не удержать руки? Ищу покоя, будто зверь на склоне. Седин уже немало намело. В студеном воздухе легко утонет Отпущенное некогда тепло.
Июль-август 1922, Binz a Rugen
Из Верлена Il pleut doucement sur la ville. A.Rimbaud Сердце тихо плачет, Словно дождик мелкий, Что же это значит, Если сердце плачет? Падая на крыши, Плачет...
Да разве могут дети юга, Где розы блещут в декабре, Где не разыщешь слова "вьюга" Ни в памяти, ни в словаре, Да разве там, где небо сине И не слиняет ни на час, Где испокон веков...
3. Ракета салютов. Чем небо черней
Ракета салютов. Чем небо черней, Тем больше в них страсти растерзанных дней. Летят и сгорают. А небо черно. И если себя пережить не дано, То ты на минуту чужие пути, Как эта...
