1 Сама я тебя отпустила, сама угадала конец, мой ласковый, рыженький, милый, мой первый, мой лучший птенец... Как дико пустует жилище, как стынут объятья мои: разжатые руки не сыщут веселых ручонок твоих. Они ль хлопотали, они ли, теплом озарив бытие, играли, и в ладушки били, и сердце держали мое? Зачем я тебя отпустила, зачем угадала конец, мой ласковый, рыженький, милый, мой первый, мой лучший птенец? 2 На Сиверской, на станции сосновой, какой мы страшный месяц провели, не вспоминая, не обмолвясь словом о холмике из дерна и земли. Мы обживались, будто новоселы, всему учились заново подряд на Сиверской, на станции веселой, в краю пилотов, дюн и октябрят. А по кустам играли в прятки дети, парашютисты прыгали с небес, фанфары ликовали на рассвете, грибным дождем затягивало лес, и кто-то маленький, не уставая, кричал в соседнем молодом саду баском, в ладошки: «Майя, Майя! Майя!..» И отзывалась девочка: «Иду...»
1935, 1937
Здесь даже давний пепел так горяч, что опалит - вдохни, припомни, тронь ли... Но ты, ступая по нему, не плачь и перед пеплом будущим не дрогни...
2. Бабье лето
Есть время природы особого света, неяркого солнца, нежнейшего зноя. Оно называется бабье лето и в прелести спорит с самою весною. Уже на лицо осторожно садится летучая, легкая...
Это всё неправда. Ты любим. Ты навек останешься моим. Ничего тебе я не прощу. Милых рук твоих не отпущу. А тебе меня не оттолкнуть, даже негодуя и скорбя. Как я вижу твой...
